16 сентября 1945 года в китайском городе Харбине состоялся Парад советских войск в честь Победы, который символизировал победное окончание войны с Японией. Руководство страны решило провести его не на территории СССР, а в освобождённом Китае. Сведения о параде в Харбине советской общественности доносились приглушённо. А между тем его проведению предшествовали весьма драматичные события, в ходе которых массовый героизм проявили не только воины Красной Армии, но и жители Харбина.

  Это был четвёртый парад в честь нашей Победы. Главным считается парад, проведённый 24 июня 1945 года на Красной площади в Москве. Ещё два менее известных парада состоялись в Берлине: 4 мая Парад советских войск в Берлине в ознаменование взятия столицы «третьего рейха», и 7 сентября в Берлине — Парад советских, английских, американских и французских войск в честь победы объединённых наций во Второй мировой войне.

Первоначально планировалось, что парад в честь победы над Японией будет принимать главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке Маршал Советского Союза А.М. Василевский, который прибыл в Харбин 2 сентября. Однако вскоре его отозвали в Москву, и парад принимал Афанасий Павлантьевич Белобородов — военный комендант Харбина, опытный военачальник, дважды Герой Советского Союза. Во время Великой Отечественной он командовал стрелковой дивизией, стрелковым корпусом, армией. 27 июня вступил в командование 1-й Краснознамённой армией, которая в составе 1-го Дальневосточного фронта участвовала в Харбино-Гиринской операции, в результате которой были взяты города Муданьцзян и Харбин.

Было решено, что в параде примет участие почти весь харбинский гарнизон — 59-я и 300-я стрелковые дивизии, танковые бригады и самоходно-артиллерийский полк, тяжёлая и противотанковая артиллерия, гвардейские миномёты. Основная проблема, которую предстояло решить в кратчайшие сроки, — привести обмундирование и технику в состояние, пригодное для парада. Бои в горах и болотах, сотни километров марш-бросков соответствующим образом отразились на внешнем виде наших военных и боевой техники. У многих бойцов и командиров обмундирование находилось не в лучшем состоянии. Попросту говоря — поизносились наши воины изрядно!

На помощь пришли китайские портные. Для пошивки парадного обмундирования десяткам местных мастерских раздали срочные заказы, и буквально в считанные дни все военнослужащие гарнизона были переодеты в новенькую, с иголочки, форму. А попутно в срочном порядке отремонтировали и выкрасили свежей краской боевую технику.

Узнав о предстоящем параде, жители Харбина и окрестных деревень выразили желание принять участие в праздничной демонстрации в честь победы над Японией. Из 700 тысяч населения Харбина 300 тысяч, включая детей, вышли на демонстрацию с транспарантами, портретами, флагами, цветами в руках.

16 сентября советские войска ровными прямоугольниками выстроились на Вокзальной площади. Она не была рассчитана на такую массу народа и техники, поэтому часть стрелковых и танковых батальонов, сводные батальоны сапёров и связистов, артиллерия и миномёты встали колоннами на привокзальных улицах в окружении харбинцев, которые забрасывали автомашины, тягачи, танки букетами цветов.

«В 11 утра я выехал на площадь, — вспоминал А.П. Белобородов. — Отлично выезженная лошадь чутко слушалась повода, тысячи глаз устремились на меня, и хотя не впервой было выступать перед войсками, всё-таки волновался. Ведь это — Парад Победы! (…) А навстречу уже скакал на гнедом, с белыми чулочками на ногах, коне генерал К.П. Казаков (командовавший парадом. — А.Д.). Чётко отдал он рапорт, я принял, и мы объехали выстроившиеся войска. Мощное русское «Ура!» гремело в ответ на приветствия, его подхватывали харбинцы. Генерал Казаков скомандовал: «К церемониальному маршу! Дистанция — на одного линейного!.. Шагом — марш!»

Дружно ударил по брусчатке парадный пехотный шаг, батальоны 300-й Харбинской дивизии открыли прохождение. Следом пошли 59-я Краснознамённая дивизия, тяжёлые пушки и пушки-гаубицы, показались машины с гвардейскими миномётами, и площадь буквально ахнула: «Катюши»! «Катюши»!» Оказывается, и сюда, сквозь японские пограничные кордоны и жесточайшую цензуру, докатилась боевая слава нашей реактивной артиллерии. Парад замыкали танковые бригады и тяжёлый самоходно-артиллерийский полк. И опять гул восторга и буря аплодисментов прокатились по площади. Ничего даже приблизительно похожего на могучие эти машины не видели харбинцы на многочисленных японских военных парадах».

Военный парад длился более часа, после чего по площади двинулись колонны демонстрантов: китайцы и русские, корейцы и поляки, татары и немцы, представители других народов, населявших многонациональный Харбин. Эта радостная праздничная демонстрация длилась несколько часов.

Харбино-Гиринская операция была частью Маньчжурской стратегической наступательной операции Красной Армии против японских войск во время Советско-японской войны (подробно мы рассказали о разгроме милитаристской Японии в публикации «Гений маршала, подвиг солдата», «Правда», 2—3 сентября 2025 года, №95). Она была осуществлена с 9 августа по 2 сентября 1945 года войсками 1-го Дальневосточного фронта под командованием Маршала Советского Союза К.А. Мерецкова и силами Тихоокеанского флота с целью разгрома Квантунской армии в восточной части Маньчжоу-го (марионеточного государства на территории Маньчжурии под протекторатом Японии) и северной части Кореи. Немалый интерес представляет часть Харбино-Гиринской операции — так называемая операция «ОХ», в ходе которой произошли события почти невероятные.

Японская военная верхушка в те дни осуществляла разнообразные дипломатические манёвры, чтобы выиграть время для восстановления развалившегося фронта. 17 августа главнокомандующий Квантунской армией генерал Отодзо Ямада обратился к советскому командованию с предложением остановить боевые действия, хотя японские вояки продолжали оказывать ожесточённое сопротивление.

В тот же день главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке маршал Василевский отправил радиограмму японскому командованию: «Предлагаю командующему войсками Квантунской армии с 12 часов 20 августа прекратить всякие боевые действия против советских войск на всём фронте, сложить оружие и сдаться в плен».

Поскольку ответа на данную радиограмму не последовало, командующий 1-м Дальневосточным фронтом Маршал Советского Союза К.А. Мерецков 18 августа принял решение о проведении операции под кодовым названием «ОХ», о чём в своих мемуарах он упомянул довольно скупо: «Чтобы ускорить освобождение Северо-Восточного Китая и Кореи, нашим фронтом были высажены воздушные десанты в Гирине и Харбине, а Забайкальским — в Мукдене, Чанчуне и ряде менее крупных городов».

В освобождении Харбина, что произошло 20 августа 1945 года, огромная роль принадлежала воздушному десанту из 120 человек из состава 2-го гвардейского инженерного мотоштурмового батальона, которым командовал особо уполномоченный представитель Военного совета 1-го Дальневосточного фронта генерал-майор Шелахов. Это была малоизвестная операция советских органов безопасности в городе Харбине, вошедшая в историю как операция «ОХ».

В 19 часов 18 августа советские парашютисты начали выполнение поставленной перед ними задачи в глубоком тылу противника, в 150 километрах от линии фронта. Их целью было захватить наиболее важные объекты города и до подхода 388-й стрелковой дивизии не допустить разрушения огромного моста через реку Сунгари и уничтожения складов и баз противника.

120 десантников внезапно высадились на аэродроме Харбина и предъявили местному японскому командованию ультиматум о капитуляции, который был в итоге принят. Как такое могло произойти? Читаем у маршала Мерецкова: «Замечу, что серьёзное содействие оказали нам русские жители этих городов. Например, в Харбине они наводили наших десантников на вражеские штабы и казармы, захватывали узлы связи, пленных и т.п. В основном это были рабочие и служащие бывшей Китайско-Восточной железной дороги. Благодаря этому нежданно-негаданно для себя оказались внезапно в советском плену некоторые высшие чины Квантунской армии».

Пленённые «высшие чины» — это начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хикосабуро Хата, весь его штаб, а также генеральный консул Японии в Харбине Фунао Миякава. После того как император Японии Хирохито 15 августа объявил, что Япония принимает условия Потсдамской декларации о безоговорочной капитуляции, в Харбине был создан Штаб обороны Харбина (ШОХ) под руководством генерального консульства СССР, в который вошли русские молодые люди — граждане СССР и эмигранты, в количестве более 1200 человек. Одной из первых акций ШОХа стало освобождение из тюрем русских, китайских и корейских заключённых, ещё одной — захват в плен японского штаба.

Непосредственно операцией пленения высокопоставленных японцев руководил харбинец В.Г. Широколобов, который так описал это в мемуарах:

«Штаб Квантунской армии во главе с генералом Х. Хата дислоцировался на аэродроме в Модягоу, был готов к тому, чтобы в любую минуту бежать, лишь бы не попасть в плен к Красной Армии. Как только машина ШОХа (в которой ехал В.Г. Широколобов и несколько бойцов. — А.Д.) выехала на просёлочную дорогу, идущую параллельно Ипподромному шоссе, метров через двести мы увидели такую картину: по направлению к памятнику Чурейто (японская ритуальная пагода. — А.Д.) рысью ехали две арбы, на каждой из которых сидели по пять-семь человек. Всё было необычно: арбы были на резиновом ходу, лошади не мелкой монгольской породы, каких мы привыкли видеть ежедневно, а большие, гнедой масти, которые использовались только в Квантунской армии.

Мы одно время ехали параллельно с последней арбой (первая ушла очень далеко) — машина по просёлочной дороге, а арба по шоссе. (…)

В тот момент сыграла решающую роль моя интуиция, выработанная и воспитанная в самом себе в течение 13 лет репрессивной японской оккупации, — я правильно и точно отличал японцев, воспитанных на самурайских традициях, от простых японцев, то есть различал военных, жандармов и прочих, в какую бы одежду они ни наряжались. В данном случае я видел, что передо мной были не простые японцы, а из высшей элиты... Нами овладела мысль — нельзя отпускать врага. Я крикнул ребятам: «Этих японцев нельзя отпускать, их нужно забрать и доставить в ШОХ».

С этого момента началась погоня, предупредительная стрельба из пулемёта «по верху». Шофёр нашей машины полустоя крутил баранку и через открытую дверь кабины разговаривал с нами, ища подходящее место, чтобы выброситься на шоссе, но так, чтобы значительно опередить быстро бежавшую лошадь. Люди, сидевшие на арбе, поняли, что за ними погоня. Возница изо всей силы стал стегать лошадь, которая перешла в галоп.

Наша машина наконец круто повернула вправо, рывком выскочила на Ипподромное шоссе, опередив бегущую лошадь метров на пятьдесят. Дали пулемётную очередь «поверху», возница с трудом остановил лошадь, по инерции ударившуюся грудью в капот машины. Японцы поняли, что они в плену, и подняли руки. Их оказалось шестеро».

Бойцы ШОХа не знали, кого именно они захватили, и просто доставили пленных в штаб. И уже здесь выяснилось, что в плену оказались военачальники Квантунской армии. И только что прибывшие с десантом офицеры Красной Армии сразу же заявили, что забирают пленных с собой.

После пленения начальника и остатков штаба Квантунской армии войска «самураев» были полностью деморализованы, и сопротивление японцев почти прекратилось. Таким образом, можно сказать, что на завершающем этапе смелые и отчаянные действия небольшой группы русских патриотов-харбинцев и ста двадцати советских десантников поставили жирную точку в той беспощадной войне.

Однако дело было не только в смелости наших бойцов и ополченцев Харбина и в удачном стечении обстоятельств. В последние годы рассекретили некоторые документы, которые позволяют более правдиво и чётко представить то, что же на самом деле произошло.

Как пишет профессор Академии внешней разведки полковник А.Г. Смирнов, операция по захвату города была спланирована советской разведкой задолго до начала военных действий. Непосредственно перед подходом Красной Армии к Харбину вице-консул А.Н. Логинов (резидент разведки Бердников) поставил перед сотрудниками резидентуры задачу: сделать всё возможное, чтобы советские войска вступили в город с наименьшими потерями, сохранить до их прихода находящиеся там ценности.

Планом операции предусматривалось создание вооружённых отрядов из лояльных к Советскому Союзу жителей — русских эмигрантов, китайцев и иностранцев. Они должны были взять под охрану важнейшие объекты Харбина, разоружить японский гарнизон, собрать данные о заминированных зданиях. Руководить их действиями поручили штабу обороны города под командованием майора госбезопасности Н.В. Дрожкина.

В Харбин были также направлены отряды и спецгруппы, сформированные Г.И. Мордвиновым, который ещё в 1920-х годах был приморским чекистом и пограничным разведчиком. А ещё Мордвинов известен тем, что, будучи резидентом в Турции, в 1942 году готовил покушение на Франца фон Паппена — посла нацистского рейха в Турции и лучшего друга Гитлера. По обвинению в организации этого покушения Мордвинов сидел в турецкой тюрьме, а после освобождения проводил за линией фронта операции против гитлеровской разведки — абвера.

Русских групп ополченцев не хватало, и вскоре был создан польский штаб обороны, собравший около 500 бойцов, корейцы организовали отряд из 1500 человек, более 1000 человек составил китайский отряд ополчения. Русский отряд из эмигрантов совместно с другими интернациональными отрядами достойно встретил десант Красной Армии, помог сориентироваться в городе; бойцы отряда ШОХа в том числе выполняли функции переводчиков. Город полностью контролировался штабом обороны Харбина вплоть до весны 1946 года.

Таким образом, успешные активные действия на территории Маньчжурии в период наступления Красной Армии на Муданьцзянском и Харбинском направлениях стали возможными благодаря действиям резидентской базы нашей разведки, заложенной в 1920—1930-х годах приморскими чекистами.

Есть ещё одно обстоятельство, которое мы обязаны упомянуть в связи с Харбином: с 1920-х годов это был один из крупнейших центров белоэмиграции, русское эмигрантское население Маньчжоу-го в 1945 году составляло примерно 70 тыс. человек. Здесь были люди разных судеб и убеждений, в том числе беженцы, но были и откровенные негодяи с руками по локоть в крови, как атаман Семёнов. В годы Гражданской войны он установил террористический режим на территории Забайкалья, опираясь на финансовую и военную поддержку японцев. Позднее, в эмигрантский период, Семёнов, сотрудничая с японской военной миссией, которая создала ему имидж лидера и идеолога русской эмиграции в Маньчжурии, поддерживал германский и русский фашизм. 30 августа 1946 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Семёнова к смертной казни как «врага советского народа и активного пособника японских агрессоров».

В докладной записке УНКГБ СССР по Хабаровскому краю от 29 декабря 1944 года говорилось: «Можно с полным основанием утверждать, что эмиграция в своей массе, и особенно молодёжь, резко отрицательно относится к японцам». После начала войны Германии против нашей страны большинство харбинцев болели душой за Россию и Красную Армию, поэтому японцы не решились использовать белоказаков в войне с Советским Союзом, а тысячи русских помогли Красной Армии освободить Харбин.

Вот почему Парад Победы в Харбине можно считать также парадом в честь принятия Советской власти патриотически настроенной эмиграцией.

Александр Дьяченко

Правда №100 (31737) 12–15 сентября 2025 года