Писателю, кинематографисту, журналисту, главному редактору сайта "Рыба Камчатского края" Сергею Ивановичу Вахрину исполнилось 60 лет. Свой юбилей он встречает на малой литературной родине - в Русской Америке, истории которой он посвятил многие страницы своих книг, в бассейне реки Юкон, которая стала известна всему миру, благодаря творчеству Джека Лондона.

Накануне дня рождения наш корреспондент встретился с юбиляром.

В.С.: Спасибо за поздравление. А что касается итогов, то это почти полувековой результат. Первая моя публикация появилась в газете "Ленинский путь" 10 января 1970 года, когда я учился в девятом классе в Усть-Камчатской средней школе № 2. Теперь эта школа находится на мысе Погодном в новом Усть-Камчатске, а старинное поселение казаков и мореходов было закрыто, а вместе с ним была закрыта или утеряна историческая память обо всех тех, кто прежде жил в старом Усть-Камчатске, кто учился в этой школе. Несколько лет назад Усть-Камчатская средняя школа №2 отмечала свое двадцатилетие. О нас - деревенских (как называют старый Усть-Камчатск жители Первого завода, Нового поселка, Варгановки, Погодного, образовавших новый Усть-Камчатск) - даже не вспомнили, хотя юбилей Усть-Камчатска почему-то отмечают по историческим датам, связанным с этой самой "деревней" и с теми ее жителями, кто прославил родное село - и казаками, и мореходами, и воинами, и культурными деятелями. Владимир Михайлович Овчинников, в пору моего литературного детства заместитель главного редактора газеты "Ленинский путь", мой первый учитель в журналистике, выступая на презентации моей книги в с. Мильково, назвал имена шести камчатских писателей, членов Союза писателей России, которые свое литературное крещение получили в Усть-Камчатке - это Николай Васильевич Санеев, Виктор Павлович Кудлин, Радмир Александрович Коренев, Алла Александровна Овчинникова, Владимир Михайлович Кирпищиков и я.

В.С.: И, кстати, стал им на год раньше, чем меня приняли в Союз писателей (1999 г.), хотя к этому времени у меня уже было издано три книги - "Покорители Великого океана" (1993 г.), "Встречь солнцу" (1996 г.) и в 1997 году вышла книга "Потомки остроклювого бога (Камчадалы)". Просто в документальном кино меня мои коллеги-кинематографисты заметили раньше, чем коллеги-писатели, и прежде всего, это был мой друг Геннадий Никифорович Лысяков, который бессменно в течение многих лет возглавлял Дальневосточное отделение Союза кинематографистов России, был секретарем Союза, лауреатом (мне кажется, единственным из документалистов) Государственной премии СССР. Он много своих фильмов посвятил рыбакам, прежде всего, коллективу рыбацкой Сероглазки, потому и сразу заметил наши работы о рыбаках, особенно такие "сериалы", как "Крабовая лихорадка" и "Охотоморский многоугольник", за которые когда-то на международном кинофестивале мы были удостоены высшей награды - получили "Золотого краба".

Но и в писательской среде я не хочу сказать, что не был замечен. За мной очень пристально наблюдал Леонид Михайлович Пасенюк. У нас с ним была общая тема - Беньевский, Большерецкий бунт 1771 года. Но подходы к этой теме у нас были совершенно разные, как и точки зрения по оценке тех или иных героев. Это не значит, что кто-то был прав, а кто-то нет. Просто каждый руководствовался в этих оценках какими-то своими критериями, принципами, позициями, мнениями. И они не всегда у нас совпадали. Потому ему было интересно наблюдать за моими публикациями, поисками, открытиями. Он всегда, когда приезжал на Камчатку, находил меня, где бы я не работал - в газетах, в Камчатрыводе, где я многие годы был руководителем пресс-центра, и дарил мне свои новые книги, а я ему свои. Как-то он принес мне свою рекомендацию в Союз писателей, но в это время он был уже не членом Союза писателей России, а членом Союза российских писателей - тогда Союз раскололся. Поэтому он так прямо мне и сказал: "Я даю тебе рекомендацию, хотя знаю, что ты ее не примешь". Он знал, что к расколу писателей я относился очень отрицательно и признавал только тот Союз, который изначально был Союзом писателей России и членами которого были мои кумиры в советской и русской литературе. Мнение Леонида Михайловича Пасенюка очень высоко ценил Евгений Валерьянович Гропянов - и он дал мне первую рекомендацию в Союз. А вторым, кто поддержал Леонида Михайловича, был замечательный наш Коянто - Владимир Владимирович Косыгин, друг великого камчадала Гоши - Георгия Георгиевича Поротова, который первым в своем время - еще в 1984 году, тридцать лет назад, благословил меня на продолжение работы по истории камчатских фамилий, которая и завершилась изданием двухтомника "Тайны камчатских имен".

В.С.: Потому, что главными героями моей книги являются представители коренных камчатских фамилий, которые проживали на Камчатке до 1907 года, до столыпинских реформ по активному заселению Сибири и Дальнего Востока. А мы появляемся на Камчатке в 1908 году, в 1909 году здесь, в Усть-Камчатске, родилась моя бабушка Ульяна Демьяновна Хомченко. Это была семья староверов. Вероятно, с Алтая, потому что мой двоюродный дедушка - Степан Демьянович Хомченко - потом возвратился на Алтай и всю жизнь прожил в Рубцовске, завещал свой дом моему отцу, Ивану Григорьевичу, но тот с Камчатки уже никуда не уехал. По первому своему мужу - Александру Александровичу Полякову - бабушка породнилась с коренной казачьей фамилией, у них был сын Петр, но, тем не менее, все трое сыновей Ульяны Демьяновны взяли фамилию ее последнего мужа - Григория Павловича Вахрина, белогвардейца, участника знаменитых ледовых каппелевских походов, расстрелянного (по другим данным утопленного в Авачинской бухте) в 1937 году.

В родстве мы, это уже по линии моей жены Татьяны Петровны, моих детей и внуков от этого брака, с камчадалами Спешневыми и казаками Усовыми. Теми самыми Усовыми, которые вошли в мировую историю, когда англо-французская эскадра, зашедшая в Авачинскую бухту, одержала одну единственную победу - захватила бот с кирпичами и безоружными людьми, среди которых была семья боцмана Василия Усова и матросы 47-го флотского экипажа, в том числе и Семен Удалов, который через год обессмертит свое имя, предпочтя смерть позору участия в артиллерийском расстреле Петропавловского порта. Адмирал де Пуант проявил истинное благородство и отпустил по настоятельной просьбе жены Усова не только ее саму с детьми, но и мужа с племянником - молодым матросом.

Так что и нам есть место в этой книге.

В.С.: Сколько угодно. Я до сих пор не могу выяснить, кто был моим биологическим дедушкой. Какими только сказками о нем меня не пичкали с детства - то он татарин, то он лесник. Собирая материал к своей книге, в воспоминаниях одной из своих родственниц (что я выяснил только из ее воспоминаний, а не при ее жизни, хотя мы часто общались) - тети Кати Радионовой (Портнягиной) - оказалось, что мой родной дед Иван был контрабандистом. И тогда я вспомнил одну историю, которую я связывал с дедом Вахриным, о безуспешном поиске моей бабушки и отца золотых монет, спрятанных дедом (видимо, дедом Иваном) в стене сарая.

И еще одна деталь - меня всегда внешне признавали за своего жители Прибалтики. Вполне возможно, что и дед Иван выходец из тех мест. Но эта тайна нашей семьи так и осталась для меня нераскрытой.

В.С.: Безусловно. Уже в этом году холдинговая компания "Новая книга" планирует издать небольшую мою книгу о камчатцах - участниках обороны Петропавловского порта в 1854 году, их детях и внуках, которые обороняли Камчатку в период русско-японской войны в 1904-1905 гг.

Сейчас я очень активно работаю над продолжением своего романа-исследования "Встречь солнцу", герои которого выводят меня, с одной стороны, на события отечественной истории со времен Александра Невского и Дмитрия Донского, а с другой - на причины формирования революционной оппозиции царизму, который привел страну и народ к Великому краху российской империи в 1917 году.

В.С.: Самая что ни есть непосредственная. Камчатка была местом политической ссылки в самые сложные, переломные, этапы российской истории. А все эти сложности исторических процессов формировались, как выясняется, многими и многими столетиями. Политические ссыльные, как правило, представители высшей знати России, которые в течение многих веков боролись за веру, царя и отечество, вкладывая в это понятие весьма определенный смысл, который впоследствии был извращен теми, кто в итоге выиграл эту борьбу за власть. Большевики надругались над памятью о царской России, цари Романовы вычеркнули из истории все, что было связано с Великой Тартарией (Великороссией) - всемирной империей, которую разрушили в "Грозную эпоху" при самом активном участии прозападного предательского клана ближнего боярина Дмитрия Донского Федора Кошки и его потомков - Захарьиных, Юрьевых, Яковлевых, Романовых… А мои герои - предки камчатского ссыльного Василия Колычева, который проходил по "Делу царевича Алексея" - ближайшие родственники Кошки, ведущие свой род от общего предка прусского королевича Андрея Камбила (Кобылы), оказывали им самое яростное сопротивление, за что боярский род Колычевых был полностью уничтожен к середине XIX века.

В.С.: Нет. Здесь другая связь. На Камчатке прошло детства и юность будущего декабриста Владимира Штейнгейля, который называл "другом-братом" другого декабриста - сибиряка Гавриила Степановича Батенькова. Батеньков декабристом не был, но он им стал по убеждению после своего ареста, приняв этот арест, как знак судьбы. Он написал письмо императору Николаю о том, что принимает идеи декабризма, как свои. За это шестнадцать лет просидел в одиночной камере одного из равелинов Петропавловской крепости. А "внуком по духу" Владимир Иванович назовет Александра Серно-Соловьевича, который создаст первую в истории России (их будет две) организацию революционеров "Земля и воля". Позже его сошлют в Сибирь и убьют там...

В.С.: В тот же год - летом 1970 года, когда Владимир Михайлович Овчинников, заместитель главного редактора районной газеты "Ленинский путь", направил меня в первую в моей жизни командировку - к речным рыбакам нашего колхоза "Путь Ленина".

Эта командировка стала для меня важнейшей в жизни - именно после этого я сделал окончательный выбор, выбор на всю жизнь - я стал журналистом. И стал не потому, что смог написать первые свои репортажи с рыбалки. А потому, что именно в те дни на рыбацких станах, в разговорах со взрослыми, я ощутил себя с ними равными. Хотя я был еще мальчишкой. Но они видели во мне уже совершенного другого человека. Более того - они искренне ценили и уважали во мне это совершенно неизвестное им самим, а потому неизведанное и таинственное умение работать со словом.

Если же говорить о профессиональном уровне - то это произошло в 1984 году, когда Сергей Донигевич и Владимир Локтев (мы с ними учились в Камчатском пединституте) рекомендовали меня на должность специалиста по массово-разъяснительной работе в Камчатрыбвод.

Это событие стало поворотным в моей судьбе, ибо я столкнулся с высокопрофессиональным, очень требовательным и ответственным коллективом "рыбников", в основном моих ровесников, для которых мое умение не только владеть словом, но и понимать суть тех проблем сохранения водных биологических ресурсов, регулирования рыболовства, рыборазведения было само собой разумеющимся. Никто не давал мне никакой скидки на мое филологическое образование. Я просто обязан был догнать и перегнать их в способности улавливать и понимать главное, видеть нюансы, делать выводы о проблемах рыбной отрасли и наших рыбоохранных задачах.

Мои статьи сначала проходили внутреннюю "цензуру" - гораздо более серьезную, чем цензура государственная (а была и такая, особенно по части рыбного хозяйства). Обсуждалось каждое слово. И обсуждалось очень активно. Возникали дискуссии, в результате которых оттачивались формулировки, четче выражались факты, вымывались общие слова и выкидывались общие фразы.

Но зато публикации - в "Камчатской правде", "Рыбаке Камчатки", в "Советской России", в "Правде" - были нашим общим событием и нашим общим детищем.

В.С.: В том-то и дело, что опубликоваться в советское время по проблемам сохранения ВБР, было практически невозможно - цензура была страшная. Это испытал в полной мере на себе мой друг Геннадий Лысяков, когда готовил свою знаменитую киноленту "Где купить живую рыбу?". Потому именно он первым и оценил титанические усилия Камчатрыбвода (всего коллектива во главе с Дмитрием Филипповичем Колмогоровым) по преодолению цензорских ограничений и публикации статей по самым актуальным проблемам сохранения ВБР в самом важном рыбопромысловом бассейне Советского Союза - Камчатском. Дело доходило до смешного - направляю я статью в газету "Советская Россия". Редакция, в свою очередь, пересылает ее в Минрыбхоз СССР для согласования. Минрыбхоз отправляет ее в Главрыбвод. Главрыбвод - в Камчатрыбвод. Начальник Камчатрыбвода вызывает меня и говорит - пиши отзывы на свою статью. И старший государственный инспектор рыбоохраны Вахрин С.И. пишет отзыв на статью С. Вахрина, старшего государственного инспектора рыбоохраны Камчатрыбвода: "В статье …. автор объективно и полно отражает картину… и состояние…". И этот отзыв идет по второму кругу: Камчатрыбвод - Главрыбвод-Минрыбхоз СССР - газета "Советская Россия" или "Правда". А потом появлялась статья. Был и курьезный случай, не имеющий (как говорят, прецедента) в один день 24 апреля (не помню какого уже года) две разные статьи под одной фамилией появляются сразу в "Советской России" и "Правде". Звонят мне из обкома КПСС - поздравляют с публикацией в "Правде". Через пятнадцать минут - снова звонок и голос, более обескураженный, чем по-прежнему радостный, извещает, что я появился и в "Совраске" (так, любя, мы называли между собой, журналистами, "Советскую Россию").

Но и результат таких публикаций был резонансным. На всю область. Помню, после одного материала о браконьерах и их покровителях, опубликованном в "Правде", было специальное заседание бюро обкома партии и мой "герой" был исключен из членов КПСС. Правда, если тогда я считал это нашей общей победой над коммунистической "коррупцией" - а "героем" был человек знаковый, то сегодня я считаю этот факт своим личным поражением и одной (из многочисленных) причин написания этого двухтомника "Тайны камчатских имен".

В.С.: Скорее всего, это открытие одной из тайн моего собственного (и моих товарищей по Камчатрыбводу тоже) покаяния, которое никто (может быть, кроме меня) никогда не выносил на общественное обсуждение.

Дело в том, что начальник отдела рыбоохраны Сергей Викторович Огурцов задумал в свое время (еще в начале 1980-х годов) очень важное (а как оказалось на самом деле - судьбоносное для коренных камчадалов) дело - создание картотеки браконьеров Камчатской области. Эта картотека создавалась на моих глазах и размещалась в кабинете, где работал и я. Так что я мог видеть результаты ее наполнения чуть ли не каждый день. И чуть ли не каждый день я видел в списках браконьеров фамилии тех коренных камчадалов, над историей фамилий которых я к тому времени уже работал.

И вот это случай, опубликованный в "Правде" тоже очень показательный. Речь шла о председателе профкома Океанрыбфлота Владлене Иннокентьевиче Пермякове, которого задержали наши инспектора рыбоохраны. Возник конфликт - Пермякова начали защищать партократы. В итоге мы обратились за правдой в "Правду". "Правда" разобралась. Но правды мы не нашли, потому что по моим данным (это уже обнаружилось гораздо позже) Владлен Иннокентьевич, капитан-директор, славный рыбак, был из рода аборигенов Камчатки, поднявшийся до таких рыбацких высот, которые не каждому и снились.

Без вины виноватый - вот чувство, которое преследует меня на протяжении многих лет и которое стало основой основ для перехода моего частного интереса к истории камчатских фамилий к программе государственной реабилитации коренного (в том числе и старожильческого) населения Камчатки в их праве на вылов рыбы для личного потребления.

В этом кроется причина и моей ненависти к крупномасштабному дрифтерному промыслу тихоокеанских лососей, который привел не только к тотальному опустошению в середине прошлого века нерестилищ камчатского лосося, но и к тому, что в 1958 году Правительство СССР издало Постановление (не отмененное и по сей день), запрещающее местному населению свободный лов лососей для личного потребления. Я считаю это Постановление, а также все его, в том числе и современные, последствия позором для нашей страны. Мы запретили своему народу пользоваться благами, дарованными Богом, то есть матушкой-природой. И объявили таким образом всех, кто родился и будет рождаться на Камчатке, браконьерами.

А ведь предки коренных уроженцев Камчатки сохранили эту землю за Россией ценой собственной крови - и в 1854 году, когда отражали нападение на Петропавловский порт англо-французской эскадры, и в 1904-1905 году, когда жители полуострова обороняли Камчатку от японцев. Об этом тоже я пишу в своей книге.

В.С.: Мы никому не отказываем. Наш сайт открыт для всех, кого волнует судьба рыбной отрасли России и судьба Камчатки, как "рыбного цеха страны".

Более того - за тридцать лет активного творческого сотрудничества с элитой рыбной отрасли России и целого ряда стран Северной Пацифики (а я писал, будучи в этих странах, о рыбной отрасли Японии, Кореи, США, Канады) - у меня появилось очень много друзей, не говоря уже о товарищах, коллегах и просто знакомых.

Вы назвали одно из имен - Вячеслав Константинович Зиланов. В свое время Вячеслав Константинович, обратив на мое творчество особое внимание, в буквальном смысле спас меня от увольнения из Камчатрыбвода, когда в этом был заинтересован мой бывший друг, а впоследствии начальник и злейший враг В.Н. Бурканов. Это были годы расцвета деятельности нашего пресс-центра, когда мы издавали журнал "Северная Пацифика", газету "Тихоокеанский вестник", создавали фильмы Дальневосточной рыбацкой студии. Представляете ситуацию: Владимир Николаевич со своими верными замами продумывают в деталях план моего "искоренения" из рыбвода, как приходит правительственная телеграмма от заместителя министра рыбного хозяйства СССР с приказом направить Вахрина С.И. и его творческую группу в США, Японию или Корею для освещения важнейших отраслевых вопросов. Мои недруги кусают локти, а я совершаю вояжи по иностранным государствам.

В.С.: Нет, я с грустью констатирую факты. После прихода в Росрыболовство Е.И. Наздратенко, бывшего губернатора Приморского края, с которым наша область находилась в те годы в состоянии гражданского противостояния, меня "вычистили" из Камчатрыбвода. Пытались это сделать с позором для меня, "ошельмовать", но не получилось, не вышло. Тогда В.Н. Бурканов, проживая уже за границей, в поддержку моего "изгнания" написал большущую статья в газету "Новая Камчатская правда", где развенчивал меня, как бизнесмена от рыбоохраны, который на службе в Камчатрыбводе создал журнал "Северная Пацифика", газету "Тихоокеанский вестник", Дальневосточную рыбацкую студию. Но мне, честно говоря, до сих пор не стыдно за все, что я "натворил" в Камчатрыбводе (смеется). А вот Владимиру Николаевичу Бурканову, предавшего многое из того, что мы защищали с ним вместе, даже по прошествии многих и многих лет, до конца его дней, я уверен, придется стыдиться за многое, что он сделал на посту начальника Камчатрыбвода. Кстати, я проиграл ему суд по чести и достоинству - выплатил, если не ошибаюсь, шесть тысяч рублей морального ущерба. Одной из проигранных мною позиций была организация Буркановым с компанией "единомышленников" собственного фонда. Тогда я этого не смог доказать, да и было это тогда для меня всего лишь мелкой частностью (более серьезные вещи В.Н. отсуживать побоялся). А несколько лет спустя, совершенно случайно, на официальном отчете по завершению проекта ПРООН (через который прошли миллионы долларов США) исполнительный директор доложил, что все финансирование по проекту проходило через частный фонд. Когда его спросили об учредителях (даже не я спросил), ими оказались Владимир Бурканов, его заместитель по Камчатрыбводу Сергей Денисенков и их же ставленник по проекту ПРООН Михаил Королев, будущий начальник Севвострыбвода.

Так что с 2001 года я "за штатом" Камчатрыбвода.

В.С.: А куда от этого денешься. Когда-то я написал в одном из своих очерков: "Память она в каждом из нас. Как сердце. Неощутима. Пока не приходит боль". И боль пришла. Весьма и весьма ощутима.

Подобное случилось не только со мной одним. Это, вероятно, закономерность, которую мы постигаем с возрастом. Вот так и мой старший и большой друг Александр Николаевич Якунин проработал всю свою жизнь в рыбной отрасли - он был капитан-директором плавбазы в УТРФ, работал в Камчатрыбпроме, в Дальрыбе, в Югрыбе. А сегодня он один из самых активных в стране издателей книг по истории СССР, как великой рыболовной державы. Он за счет своей небольшой рыбопромышленной компании выпустил уже серию книг (не мне чета!), в которых выступает и как автор, и как редактор, и как издатель. География этих книг обширна - это и Азовско-Черноморский бассейн с Индийским океаном, это и Дальневосточный бассейн с Тихим океаном, это и Северный бассейн с Атлантикой и Ледовитым океаном. То есть он, в отличие от меня, уже охватил весь мир. Вот это МАСШТАБЫ!

В.С.: И не надейтесь. Конечно, одинок. В смысле финансовом. Все на его плечах. Я тоже практически все свои книги издал на собственные средства.

Но что касается добровольных помощников, соавторов, "бессребреников", энтузиастов - то в этом нам обоим повезло, без них, вряд ли бы, мы смогли осилить такую большую работу.

А самое главное, у нас с Александром Николаевичем есть свой читатель, а значит, есть, чем мы можем гордиться.

В.С.: Да это так. И в день своего юбилея я буду на своей малой литературной родине - в Русской Америке, на Аляске, на реке Юкон (помните золотодобытчиков, гениально описанных Джеком Лондоном в его бессмертной книге "Белый клык" и во многих его северных рассказах?), где сегодня, как и на Камчатке, обозначилась очень серьезная проблема с запасами чавычи. Для Камчатки это тоже проблема. Но у нас виной всему, как выясняется, браконьеры и дрифтерный промысел. На Юконе, возможно, другая проблема - запасы чавычи в этой реке очень серьезно подрывает траловый промысел минтая в Беринговом море. И мы хотим сегодня узнать, как общественность Аляски решает или пытается решить проблемы сохранения чавычи у себя на родине.

В.С.: В детстве ловил. У меня зять с дочерью увлечены рыбалкой. Племянница с мужем - кстати, тоже, они на прошлом чемпионате заняли второе командное место, а Ирина - и второе личное.

В.С.: Охрана рыбных запасов - тоже дело государственное, а не общественное, но ведь приходится и этим заниматься, организовывать общественные советы и привлекать общественность к охране нашего общего национального богатства.

Нам не хватает, как говорят, национальной идеи. А ведь идея проста - защити, сохрани, преумножь то, что можно защитить, сохранить, преумножить - ведь все это зависит от нас самих, от людей, живущих на этой земле.

На Аляске настоящий культ лосося. Ему здесь посвящено все. От организации рыбалки практически на каждой реке, до такого сувенирного изобилия с образом лосося, что до боли становится обидно за Камчатку, на которой один единственный монументально воплощенный образ лосося - в пасти у медведя на памятнике "Здесь начинается Россия".

Мы - камчатская общественность - разрабатываем и внедряем другой образ - премудрый ворон Кутх, прародитель всего северного человечества, с любовью обнимает Лосося, благодаря которому это северное человечество и живет на этой земле.

Это символ нашего фонда "Сохраним лососей ВМЕСТЕ!". Надеюсь, что этот образ станет и символом всей нашей Камчатки. Вот тогда и наступит для меня настоящий праздник. А пока нужно работать - писать книги и статьи, проводить заседания общественных советов, бороться с рыбной мафией и браконьерами, наполнять интересными и важными публикациями свой сайт.

Помните в "Двух капитанах": "Бороться и искать, найти и не сдаваться"… Когда-то, еще в детстве, этот девиз - То strive, to seek, to find, and not to yield! - меня здорово зацепил. Вот с той поры и приходится жить по этой формуле…

В.С. Спасибо!