В вышедшей недавно книге профессора В. Зиланова с интригующим наименованием "Тайны рыболовной дипломатии" (издательство "Алгоритм") помещена статья, касающаяся международных переговоров по спасению лососевых Северной части Тихого океана от хищнического японского дрифтерного промысла, которая не потеряла своей актуальности и в наше время. В этой связи редакция сайта с согласия В. Зиланова публикует её ниже. При этом автор статьи внес в неё некоторые уточнения, исходя из сегодняшней ситуации в связи с развитием уже российского дрифтерного промысла лососевых в 200-мильной зоне дальневосточных морей России.

"Государства, в водах которых образуются запасы анадромных видов (лососей - авт.),
в первую очередь заинтересованы в этих запасах
и несут за них первоочередную ответственность".
Конвенция о сохранении
запасов анадромных видов
в северной части Тихого океана.

В последнее годы дальневосточные рыбаки берут рекордные уловы лососей, получая неплохие доходы. Так, в 2010 году было добыто более 500 тыс. т против 130 тыс. т в 1992 году. А если заглянуть еще немного назад, допустим, в 1984 год, то вылов был всего ничего - 84 тыс. т. Такой рост в последние годы вылова лососей связан с целым комплексом факторов, среди которых ведущим стало, по моему мнению, прекращение широкомасштабного японского дрифтерного морского промысла, который велся наиболее интенсивно во второй половине XX века.

О том, как и почему проводилась эта непростая работа средствами рыболовной дипломатии, в отечественной, да и в зарубежной литературе, почти нет никаких сведений. Более того, используя этот пробел, ряд российских специалистов, ученых и отдельные рыбопромышленники вновь поднимают вопрос, и небезуспешно, о возобновлении в различных масштабах дрифтерного морского промысла лососей. Правда, уже российскими рыбаками и для начала в "научных целях" и ограниченного промышленного лова, а там глядишь, и недалеко, и до широкомасштабного.

Исходя из последнего, позволю привлечь внимание специалистов-рыбников, ученых, управленцев разного уровня, включая государевых службистов, и всех интересующих этой проблемой, к истории вопроса: почему и как был остановлен разрушительный морской японский дрифтерный промысел лососей в дальневосточных водах и что это дало нашим рыбакам. Тем более, что в то время, по счастливому совпадению, я находился на государственной службе, и мне пришлось вести эту необычайно сложную работу совместно с моими коллегами-рыболовными дипломатами Минрыбхоза СССР, в последующем Роскомрыболовства России и дальневосточными учеными и рыбаками.

Вести от ее зарождения как идеи и до логического завершения - прекращения полностью японского дрифтерного морского промысла за пределами 200-мильных зон в Северной части Тихого океана. А это заняло ни много, ни мало - почти семь лет - с 1984 по 1992 годы.

В бассейне Северной части Тихого океана обитает 6 видов тихоокеанских лососей: горбуша, кета, нерка или красная, кижуч, чавыча и сима. Они образуют две крупные популяции - американскую, воспроизводящуюся в реках американского побережья и азиатскую, воспроизводящуюся, в основном, в реках российского Дальнего Востока, частично в - реках северной Японии и незначительно в реках Кореи и Китая.

Характерной особенностью лососей в отличие от многих других морских рыб, является их приверженность к своему родильному дому. Они всегда идут после морского нагула и роста на нерест в ту реку, в которой родились. Многие из них после нереста погибают. Новые поколения, родившиеся в той или иной реке, вновь совершают свой исторический путь: нагулявшись в море, идут на нерест в свою реку, где родились. Ученые называют такое явления "хомингом", а самих лососей относят к анадромным видам. Отсюда важный первый вывод, что лососи принадлежат той реке, в которой родились. А если реки расположены на территории России, то это лососи российского происхождения; реки Аляски, штатов Орегон, Вашингтон, Калифорния и реки Канады американского происхождения; реки Хоккайдо - японского происхождения.

Не менее важен и второй вывод: скатившись из разных рек для роста и нагула в море, стада лососей смешиваются и только при подходе в прибрежную воду каждое стадо "ищет" свою реку. Отсюда вытекает, что промысел в море может полностью изъять стадо той или иной реки, так как способов отличить в морской период жизни, из какой они реки происходят, пока нет. Таким образом, морской промысел лососей вдали от берегов является опасным, нежелательным, так как огромен риск полного уничтожения уникального генофонда родившихся в той или иной реке рыб.

Исторический отлов лососей, как правило, ведется тягловыми неводами, реже - "заборами" при миграции их на нерест в реке, в предустьевых пространствах рек либо в узкой прибрежной морской полосе, прилегающей к той или иной реке, в 50-мильных прибрежных водах, особенно у американского побережья, плавными сетями, удами - троллерный лов.

В начале XX века промысел Россией дальневосточных лососей был незначителен ввиду низкой плотности населения в этом регионе и не превышал 5 тыс. т в год. В этот же период промысел Японии в водах Сахалина и Курил достигал объема чуть более 10 тыс. т. После Русско-Японской войны 1904-1905 гг. начался рост улов лососей в дальневосточных водах, особенно Камчатки, Сахалина, Курил и даже Приморья японскими рыбопромышленниками.

Последнее было вызвано поражением России в войне с Японией и принятыми вынужденными обязательствами по Портсмутскому мирному договору 1905 года и заключенной в развитие его специальной Конвенции 1907 года, касающейся рыболовства. А точнее, предоставления прав японским гражданам вести промысел лососей в территориальных прибрежных дальневосточных водах.

В дальнейшем уже Советская власть в 1928 году заключила новую Конвенцию по рыболовству, которая также давала право японским гражданам вести лов лососей в дальневосточных водах, правда, с рядом ограничений. Все это позволило японским рыбопромышленникам развивать промысел лососей и вести их береговую переработку на нашей территории. Вылов возрос почти в два раза по сравнению с началом1900-1905 годов.

Вместе с тем, Советская власть настойчиво вытесняла японцев с лососевых прибрежных участков, передавая их российским рыбопромышленникам.

Видя надвигающуюся неизбежность полного прекращения японского прибрежного промысла лососей, японские рыбопромышленники приступили к освоению их лова в море дрифтерными сетями со сдачей улова на плавбазы-матки. Справедливости ради следует все же подчеркнуть, что даже в то время, а это были 20-30 годы XX столетия, в кругу японских рыбопромышленников было две точки зрения: одна из них - развивать отношения с Советской властью, создавать совместные компании и этим обеспечить свой промысел лососей в прибрежных водах Дальнего Востока; другие считали, что нет таких перспектив и даже, признавая опасность для запасов морского дрифтерного промысла, все же предлагали пойти на его развитие в прилегающих к побережью Дальнего Востока водах, став монополистами в этой области. К тому же, Советский Союз, как и другие страны Северной части Тихого океана, не мог запретить такой морской промысел в силу отсутствия каких-либо международно-правовых норм в то время.

Таким образом, Советская власть к 1933 году почти полностью вытеснил с побережья Приморья японских рыбаков. Однако на Сахалине, Камчатке и Курилах они сохраняли свое положение вплоть до окончания Второй мировой войны - 1945 года. Вместе с тем, японские рыбопромышленники, начав в 1920 году опытные работы по технике промысла лососей дрифтерными сетями в открытом море, уже в 1927-1930 годах приступили к его интенсивному развитию не только в советских дальневосточных водах, но и в водах, прилегающих к побережью США в Беренговом море и в Северо-западной части Тихого океана.

Иными словами, начали морской облов азиатских и американских популяций., который достиг к началу Второй мировой войны рекордной величины в 263 тыс. т. Это стало вызывать беспокойство не только Советского Союза, но и США. Рыбаки США усматривали начавшееся падение своих уловов с интенсивным японским морским промыслом дрифтерными сетями, который перехватывал лососевых на путях их миграций на нерест в реки.

В годы Второй Мировой войны японский морской промысел, хотя и сократился, но вместе с тем, в дальневосточных водах он продолжался, так как продолжали действовать ряд договоренностей между СССР и Японией и, в часности, о нейтралитете и выполнении заключенной ранее рыболовной Конвенции. По экспертным оценкам за почти пять лет войны японские рыбаки выловили не менее 500 тыс. т лососей, поставляя большую их часть для армии и флота в виде консервов и сушено-вялено-соленой продукции.

Так, только на Камчатке в 1944 году действовали 32 консервных японских завода, 74 добывающие рыболовные базы и 1284 единицы промысловых судов - кунгасов. Все это ставило своей целью за счёт интенсивного вылова дальневосточных лососей обеспечить рыбопродукцией Японию. Этот военный период промысла японцами дальневосточных лососевых наименее изучен и ждёт своих исследователей, так как он, по моему мнению, феноменален - идет война, а на территории, по существу, противника ведётся легальный промысел потенциальным врагом. Только с капитуляцией Японии, в августе-сентябре 1945 года, все японские промысловые участки в советских дальневосточных водах и производственные береговые мощности перешли к отечественным рыбакам.

Накалившиеся в довоенные годы страсти против стремительно развивающегося в те годы японского дрифтерного промысла нашли свое выражение в конкретных ограничительных шагах вначале со стороны американцев, а потом и советской властей.

В качестве первого шага оккупационные американские власти в ноябре 1945 года ограничили промысел лососей японскими судами только прибрежной островной японской зоной. Эта линия ограничения получила наименование "линия Маккартура", в то время командующего американскими оккупационными силами. Однако под давлением необходимости решать продовольственную проблему Японии и настойчивым просьбам японских рыбопромышленников эта "линия Маккартура" в 1946 и в 1949 годах все время расширялась в северном и в восточном направлениях, давая возможность японцам уже вести дрифтерный промысел лососей дальневосточного российского происхождения.

По-существу, к моменту заключения Сан-Францисского мирного договора, а это было уже в 1952 году, японский дрифтерный промысел встал на путь наиболее интенсивного развития. Вместе с тем, упомянутый Сан-Францисский мирный договор обязывал японцев заключать соответствующие соглашения - Конвенции о таком промысле. Этим в полной мере воспользовались США, заключив такую тройственную Конвенцию по рыболовству (США, Канада, Япония - INPF), в которой навязали Японии взять на себя "добровольное" обязательство не вести дрифтерный морской промысел лососей в Северной части Тихого океана восточнее 175° восточной долготы. То есть не вести морской дрифтерный промысел лососей американского и канадского происхождения.

Другими словами, американцы направили всю мощь японских дрифтеров на Северо-западную часть Тихого океана, включая Японское, Охотское и часть Берингова морей, где нагуливаются горбуша, кета, кижуч, чавыча, нерка дальневосточного происхождения. В то время Советский Союз, как государство, отказавшееся подписать Сан-Францисский мирный договор 1952 года, не мог пойти по пути подписания соответствующей Конвенции.

Окрыленные американским подарком в виде безнаказанного морского промысла лососей дальневосточного происхождения, Япония в угаре холодной войны начала стремительно его развивать. Если в 1952 году в японском морском дрифтерном промысле участвовало 62 промысловых судна и 3 плавбазы, которые добыли 36, 5 тыс. т, то уже в 1955 году в промысле участвовало 396 промысловых судов, 14 плавбаз, а вылов достиг 176 тыс. т. К этому времени были усовершенствованы сами дрифтерные сети, а длина одного дрифтерного порядка достигала свыше 4 километров. Одним судном выставлялось несколько таких порядков общей длиной 30-50 километров. Такие орудия лова перехватывали лососей на "миграционных путях" и не давали им возможности зайти на нерест в дальневосточные реки.

Все это быстро отразилось на отечественном прибрежном и речном промысле наиболее массовых дальневосточных видов, таких как кета, нерка, горбуша и других видов. Если в первые послевоенные годы - в 1947 году - наш вылов превышал 220 тыс. т, то уже в 1950 году он был всего 113 тыс. т. Наметилась явная тенденция надвигающейся катастрофы - разгрома дальневосточных лососей.

Советское правительство, обеспокоенное снижением дальневосточных уловов лососей и настойчивыми требованиями своих рыбаков принять меры к японским рыбопромышленникам, вступило в переговоры по установлению дипломатических отношений с этой страной и решению проблем рыболовства, предложив Японии заключить рыболовную Конвенцию. Переговорный процесс затягивался. В такой ситуации и в целях принудить японцев вести энергичные переговоры руководители страны Н. Хрущев и Н. Булганин принимают в марте 1956 году Постановление Правительства СССР "Об охране запасов и регулировании промысла лососей в открытом море, в районах, смежных с территориальными водами СССР на Дальнем Востоке".

Устанавливались районы промысла и запретные зоны, как для советских, так и иностранных рыбаков. Так, в Охотском море в период с 15 мая по 15 сентября, когда лососевые идут на нерест, в большей части моря промысел запрещался. Эта запретная линия получила наименование в зарубежной, японской, да и в нашей прессе как "линия Булганина". К тому же, для японцев в одностороннем порядке Советская сторона установила квоту в 50 тыс. т, что подчёркивало наши права лососевых происходящих в реках Дальнего Востока, и было меньше фактического улова.

Такие шаги заставили Японию ускорить переговорный процесс не только по Конвенции по рыболовству, но и заключению Соглашения - Договора об установлении дипломатических отношений и решению территориального вопроса. Уже в октябре 1956 года все документы были подписаны и одновременно начались переговоры о выделении для японских рыбаков квоты на вылов дальневосточных лососей дрифтерными сетями на перспективу. В целом, в первые годы действия Конвенции по рыболовству удалось в два раза сократить объемы японского промысла.

Правда, не обошлось и без тонкой восточной дипломатии и щедрости советского руководства, исходя из ложного представления этих же руководителей о русском гостеприимстве. Так, в ходе переговоров, а их вели с советской стороны Министр рыбного хозяйства Александр Ишков, с японской стороны - Министр земледелия, лесоводства и рыболовства Итиро Коно, была достигнута договорённость об ограничении ежегодной квот лососевых российского происхождения для японского дрифтерного промысла объёмом не более чем 50 тыс. тонн. Фактический же вылов японцев составлял более 100 тыс. тонн.

По случаю достижения договорённостей по рыбным вопросам был дан правительственный приём. Вёл его Николай Булганин, в то время председатель Совета министров СССР. Японский министр Коно по-актёрски, якобы нечайно, уронил на пол, разбив, чашку с чаем. Увидев это, Николай Булганин решил успокоить "расстроенного" министра Коно, сказав, что это по русскому обычаю, "к счастью". На что Коно быстро отреагировал, что для полного счастья японских рыбаков надо бы увеличить квоту на 15 тыс. тонн против обещанных А. Ишковым квоты в 50 тыс. тонн на вылов лососевых дрифтерными сетями. В свою очередь Н.Булганин тут же дал указание А.Ишкову добавить для полного "счастья" японских рыбаков эту величину. Так японцы получили 65 тыс. т за разбитую чашку чая, что равнозначно для того времени прибыль в сумме не менее 3 млн. долларов США. Это тех полновесных долларов США 60-х годов ХХ века.

Вот цена разбитой чашки и умение воспользоваться знанием психологии русского человека и местных обычаев.

Послевоенная Советско-Японская Конвенция по рыболовству 1956 года просуществовала 20 с лишним лет, вплоть до введения 200-мильных экономических зон. В целом она сдерживала морской дрифтерный промысел, но не смогла решить проблему сокращения запасов под влиянием этого лова, так как выделяемые квоты для Японии оставались высокими даже для 1970-1977 годов-до 60-90 тыс. т.

К тому, же контроль за выловом и особенно соблюдением выбора по видовому составу непосредственно в море и на берегу при выгрузке уловов велся неудовлетворительно. Всё это вело не только к перебору квот, но и целенаправленного выбора ценных видов - кеты и нерки и выброса горбуши. По существу, лососи Дальнего Востока висели на волоске от полного разгрома, а отечественный вылов снизился до необычайно низких уровней: с 221 тыс. т в 1947 году до 43 тыс. т в 1970 году. В другие годы 70-80 годов ХХ столетия они редко превышали 100 тыс. т. Для всех ведущих учёных, занимающих изучением лососей, причины снижения их численности и падения уловов российских рыбаков был очевиден - это хищнический неконтролируемый японский дрифтерный морской промысел на путях их миграций.

Приведу только один вывод самого раннего период, относящегося к 1956 году, когда профессор П.А.Моисеев обобщая исследования своих дальневосточных коллег того времени информировал руководства страны: "Совершенно очевидно, что дальневосточные лососи, представляющие один из наиболее ценных промысловых объектов рыбной промышленности Советского Союза, нуждаются в принятии неотложных мер по предотвращению их уничтожению". Профессор имел ввиду дрифтерный морской промысел. Несколько ранее, а именно 27 июля 1954 года Министр рыбной промышленности А.А.Ишков в докладной записке на имя Председателя Совета Министров Союза ССР Г.М.Маленкова подчёркивал, что "…необходимо сохранить запасы дальневосточных лососей… прошу Вашего указания Министерству иностранных дел внести предложения по возможному прекращению промыслового лова лососей иностранными судами в открытом море…". Эту докладную министр направил председателю Совета Министров из Петропавловска-Камчатского, будучи там в рабочей поездке. В ней были учтены пожелания камчатских рыбаков и ученых.

При заключении новых соглашений по рыболовству с Японией в условиях 200-мильных зон, наконец, создались реальные возможности резко сократить и в последующем полностью прекратить дрифтерный промысел и прежде всего в отечественной 200-мильной зоне. И эта принципиальное направление активно продвигалось отечественными дипломатами-рыбниками, несмотря на активное противодействие со стороны японских рыбопромышленников и их государственных деятелей вплоть до премьер - министра и лидеров различных партий - от либеральных до левых.

Были лоббисты японского дрифтерного промысла и среди отечественны карьерных дипломатов и ряда чиновников госуровня вплоть до специалистов некоторых отделов ЦК КПСС. Были отдельные "почитатели" этого промысла и стенах родного Минрыбхоза.

Последних устраивали так называемые "компенсации" за такой промысел со стороны японцев в виде поставок различного оборудования для нужд рыбоохраны, да и для других целей, либо длительные загранкомандировки при ведении переговоров по квотам и условиям промысла непосредственно в Японии, которые неплохо оплачивались.

Всё это предстояло преодолеть. Так что трудностей, мягко говоря, хватало.

Однако оставался ещё и японский морской дрифтерный промысел за пределами 200-мильных экономических зон в Северо-западной части Тихого океана. Хотя он и регулировался на двухсторонней основе, всё же был, в определённой степени, бесконтрольным и значительным по вылову. По отчетным данным он составил в период с 1978 по 1983 годы в средним 42 тыс.т ежегодно. Это по "официальным" японским данным.

Фактически же на основе выборочного контроля наших органов рыбоохраны он превышал не менее чем в два раза.

К тому же пресс промысла был направлен на наиболее ценные объекты - нерку, кету, чавычу и кижуча, а горбуша выбрасывалась за борт. Всё это ещё больше наносило ущерб запасам ценных видов лососей. В этих условиях требовалось разработать и осуществить точно выверенный план действий по полному прекращению японского дрифтерного промысла за пределами 200-мильных зон в Северо-западной части Тихого океана. Требовалось так же одобрение таких действий со стороны руководства страны, а ими в то время были не только Правительство, но и ЦК КПСС. А это согласование с многочисленными отделами разного уровня.

И, несмотря на это с большими сложностями все же удалось добиться дипломатам-рыбникам при поддержке дальневосточных рыбных регионов и прежде всего Камчатки и Сахалина. Большой вклад в этом и ведущих дальневосточных учёных - лососевиков.

Разработанный и одобренный руководством страны план по прекращению японского дрифтерного промысла лососевых дальневосточного происхождения в открытом море в кратком виде включал в себя следующие элементы:

Такой лаконичный и простой по своей сути план действий требовал громадных усилий для его реализации со стороны дипломатов-рыбников Минрыбхоза СССР не только при работе с зарубежными партнерами, но и прежде всего внутри властных структур своей страны.

Для получения одобрения упомянутого плана действий были подготовлены целый ряд записок в ЦК КПСС и в Правительство Советского Союза. Противодействие все же было и немалое со стороны ряда структур, которые считали, что нельзя "отталкивать от себя Японию и наносить ущерб родственным партиям левого толка в этой стране из-за каких-то 20-40 тыс. т лососевых".

Дело застопорилось. Сдвинуть его помог верный спутник удачи рыбаков - случай.

В середине 1983 года, возвращаясь из очередной командировки в США, я оказался в одном самолете с бывшим послом Советского Союза в Канаде небезызвестным Николаем Александровичем Яковлевым. Ранее мы были знакомы по канадскому рыболовному направлению. Дорога от Вашингтона до Москвы длинная - 9 часов лета. Разговорились. Рассказал Н. Яковлеву о "домашних трудностях" по принятию принципиального решения о прекращении японского дрифтерного промысла лососей дальневосточного происхождения. Он, заинтересованно выслушав, сказал: "Я помогу. Напишу как академик записку в Политбюро. Думаю, прислушаются к моему мнению как академика-ученого, а не политика".

Действительно, такую записку он в последующем написал, отправив ее по закрытой линии в ЦК КПСС. Дело, как ни странно, сдвинулось с места. Мы, рыбники, получили добро на свой план действий. Другие ведомства, включая МИД СССР, обязывались нам всячески помогать.

И они действительно активно нам помогали в реализации намеченного плана.

Переговоры с японской стороной, а их вел сотрудник МИДа Японии в ранге посла Тахиро Того - опытный дипломат с хорошим знанием русского языка, нашей культуры и обычаев. К тому же, сам он прекрасно писал акварелью пейзажи. Увлекался этим.

С Советской стороны переговоры поручено было возглавить мне, в те годы члену Коллегии Минрыбхоза, начальнику управления внешних связей. Такой подход не очень устраивал японскую сторону, так как она рассчитывала иметь дело с карьерными дипломатами с нашей стороны-мидовцами, видимо считая с последними легче будет договориться на японских условиях.

На такой вариант мы рыбники не соглашались, да и мидовцы наши не горели желанием брать на себя ответственность по столь щекотливой теме. Одно дело для них бороться "за мир во всё мире", другое дело за реальную отечественную экономику. Так что пришлось японцам согласиться сесть за стол переговоров с нами - рыбаками.

Сам ход переговоров занял почти полтора года. Они были напряженными, порой шли на грани срыва. Приведу только один случай. Японские рыболовные круги, да и их ученые, в середине переговоров неожиданно начали настойчиво отстаивать идею о том, что они за пределами 200-мильной зоны ловят, в основном, кету, нерку японского происхождения, а не советского. Мы, со своей стороны, отстаивали обратную позицию.

Японцы убаюкивающее кивали головами и продолжали гнуть свою линию. Стало совершенно ясно, что дело идет, в лучшем случае, к затягиванию переговорного процесса, в худшем - к его срыву. Руководитель японской делегации посол Того почувствовал, что наши аргументы могут быть поставлены под сомнение. Он спокойно с определенной теплотой и хитрецой в голосе обратился ко мне на пленарном заседании: "Ну, Зиланов-сан, вы - не только рыболовный политик, но и ученый. Чем еще можете доказать, что лососи, которых мы, японцы, ловим в открытом море, - советского происхождения?". Пока переводчик переводит, размышляю: втягиваться мне в очередные научные доказательства или найти такую формулировку, которая была бы неопровержима, а с другой стороны, отвечала "тонкому" восточному юмору, Делаю паузу, сохранив на лице японскую невозмутимость, спокойно говорю и прошу переводчика Акира Судзуки (японец по происхождению; в последующем уехал к себе на родину - в Японию) перевести точно, медленно следующее:

"Во-первых, уважаемый посол Того-сан, Япония признала, что она ловит лососей советского происхождения, ранее подписав ряд соответствующих соглашений. Во-вторых, сев за стол настоящих переговоров, японская делегация уже этим подтверждает, что ловит лососей советского происхождения. Иначе, зачем вы здесь? В-третьих, ответьте мне, Того-сан, когда вы кушаете лососей, то какого они цвета?" Не поняв моей последней юмористической восточной ловушки, Того-сан автоматически, зная русский язык, отвечает: "Красного цвета, а что из этого?". В ответ слышит от меня: "Вот-вот, всё, что красного цвета, и даже рыба, - это всё советское, под цвет нашего флага".

Раздаётся одобрительный гул со стороны японской делегации, да и наша делегация заулыбалась. Сам посол Того тоже смеётся и быстро, по самурайски, наносит ответный "удар" - а ведь, замечает он, и в японском флаге имеется красный цвет. Теперь уже обе делегации дружно смеются, радуясь татой находчивости своих глав делегаций. Так и это препятствие было преодолено, как и многие другие, возникающие в ходе непросты переговоров.

Тем не менее, когда уже по всем принципиальным вопросам была достигнута договоренность и приступили к формированию текста межправительственного соглашения, японская делегация вновь начала энергично возражать по ряду принципиальных положений ранее согласованных. При этом она неоднократно обращалась за поддержкой в наш " родной" МИД и в частности в Договорно правовое управление, ссылаясь на то, что глава советской делегации, не являясь правовиком, навязывает формулировки не соответствующие Конвенции ООН по морскому праву.

Теперь уже мне как главе советской делегации приходилось убеждать наш МИД в корректности формулировок Соглашения положениям Конвенции ООН по морскому праву. В этих условиях, следует отметить, что руководитель Договорно - правового управления МИД-а, того периода, Юрий Рыбаков, отстаивал позиции рыбаков и не потакал японским требованиям. Так что и здесь не прошли формулировки двойного толкования. Соглашение вопреки всем пессимистическим оценкам было разработано в конце 1984 года, а его подписание состоялось 22 мая 1985 года.

По случаю такого события посол Того подарил мне картину своей работы названной: "Красная рябина" (акварель), которую он писал в свободное от переговоров время и с нашей подмосковной осенней натуры, куда я его однажды возил, сопроводив её следующей надписью: "Г-ну Зиланову в благодарность за его огромные усилия в наших переговорах, 10 октября 1984 г.". Эта историческое произведение до сегодняшнего дня висит у меня дома на почетном месте, напоминая о тех непростых переговорах по спасению лососевых Дальнего Востока и главное о японских коллегах с которыми пришлось всё же "пуд соли съесть".

Само же Соглашение 1985 года позволило ограничить дрифтерный лов лососей в открытом море, чему способствовала и принятая в то время Конвенция ООН по морскому праву 1982 года. В соответствии с последней, государство происхождения лососевых несет всюи полноту ответственности за состояние их запасов на всем пространстве их миграций. После подписания Соглашения 1985 года и ввода его в действие начались изнурительные ежегодные переговоры с японской стороной по сокращению им квот на вылов за пределами 200-мильных зон. Если в 1984 году вылов составлял в международных водах 22 тыс. т, то в1988 году он уже не превышал 10 тыс. т, а в 1990-1991 годах составил около 7 тыс. т.

К сожалению, в эти последние годы японские рыбаки получили право через смешанные российско-японские компании и без них вести ограниченный лов дрифтерными сетями в так называемых "научных целях" уже в 200-мильной зоне России.

Следует признать, что этот промысел был ограничен объёмом 5-7 тыс. т и был достаточно подконтролен. Однако в последующем по мере перехода к рыночным отношениям, потере контроля за этим промыслом и, главное, по существу отказом от всего, что относится к советскому периоду, этот морской дрифтерный промысел начал расширятся как за счёт японских, так и российских рыбаков, достигнув в последние годы не менее 20-30 тыс. т.

Это не входило в план действий Советского Союза. Тогда ставилась задача удерживать японский промысел лососевых в нашей зоне в краткосрочном плане в пределах 7 тыс. т, а в перспективе его полностью прекратить. Что же касается российского дрифтерного промысла лососевых, то об этом и речи не могло в то время быть.

Для полного же прекращения японского дрифтерного морского промысла за пределами 200-мильных зон в Северной части Тихого океана нужна была поддержка других государств и прежде всего США и Канады, как стран, в реках, которых воспроизводится другой мощный запас лососей -американского происхождения. Но он был защищен другой Конвенцией - Японско-Американо-Канадской.

У нас в стране среди дипломатов-профессионалов МИД мне говорили: "Нереальное дело склонить США и Канаду на свою сторону против Японии. Безнадежное дело. Все же, чем мы можем помочь вашей затее, поможем". Сам я тоже видел сложность этой задачи. Ведь мало добиться согласия США и Канады. Надо убедить Японию пойти на такой шаг. И все же мы приступили к таким дипломатически - рыболовным маневрам, прежде всего, с американскими и канадскими коллегами.

К тому времени, а это были уже 1986-1988 годы, у меня сложились деловые отношения с моими партнерами: помощником помощника Госсекретаря США послом Дэвидом Колсоном, заместителем министра рыболовства и океанов Канады Виктором Рабиновичем (корни одесские) и начальником управления внешних сношений этого министерства Бобом Эпельбаумом. Были проведены с ними, при содействии советских послов А. Добрынина и Н. Яковлева, с каждым в отдельности ряд деловых встреч.

Осторожно высказываю идею о допуске Советского Союза в качестве члена или наблюдателя в их трехстороннюю Конвенцию. При этом прекрасно понимаю, что это нереально, так как она - продукт Сан-Францисского соглашения 1952 года, а Советский Союз не подписал ее.

Мои собеседники согласились с принципиальной идеей совместных шагов о прекращении японского дрифтерного лова, но заявили о нереальности приема нас в тройственную Конвенцию. Тогда высказываю идею разработки, и заключения новой Конвенции по сохранению запасов анадромных видов всей северной части Тихого океана. Аргументирую, что в случае ее принятии будут надежно защищены лососи, как азиатского происхождения, так и американского.

Идея моим американским коллегам кажется заманчивой. Канадцы более скептически настроены - не убедить японцев. Ставлю в известность американцев и канадцев, что у нас уже имеется решение высшего руководства страны - Политбюро КПСС и Правительства Советского Союза о прекращении с 1992 года выделения квот для японских рыбаков при дрифтерном лове лососей советского происхождения за пределами 200-мильных зон. Замечаю недоверие моему сообщению, но прошу своих американских и канадских коллег все, же еще раз все взвесить.

Дополнительно, как аргумент сообщаю им, что мы вступаем в Конвенцию НАСКО по Северной Атлантике, где морской промысел лососей запрещен, и в этой связи СССР обязан последовательно стремиться к его прекращению и на Дальнем Востоке. Попрощавшись, вдруг меня отводит в сторону посол Дэвид Колсон и прямо в лоб спрашивает: "Ты сам-то веришь в принятие такой Конвенции?" Отвечаю, что да, у нас решение принято, свою часть пути мы пройдем. Тогда Колсон просит разработать такой проект и направить ему. Удивив его, информирую, что проект черновой уже есть и в ближайшие дни будет передан американской стороне. В последующем это было сделано.

В свою очередь американцы, скорректировав его, передали свой вариант проекта. Затем вовлекли канадцев и только потом начали убеждать японскую сторону приступить к переговорам, имея правительственные мандаты. Таким образом, с 1988 по 1991 год состоялась серия переговоров по разработке проекта Конвенции на основе выдвинутых проектов советской и американской сторонами. Работа шла непростая, надо было учитывать и мнение японской стороны.

И все же, в середине 1991 года в Оттаве, удалось прийти к единому мнению по тексту такой Конвенции, Стержнем её был запрет промысла дрифтерными сетями за пределами 200-мильных зон во всей Северной части Тихого океана.

Правда на последнем этапе, когда проект был уже готов, и надо было его принимать, японская делегация неожиданно начала колебаться и просила внести ряд поправок, которые были неприемлемы. Назревал срыв. В этих условиях мною, как руководителем нашей делегации, было выдвинуто предложение принять, а затем подписать проект Конвенции трем странам - Советскому Союзу, Канаде и США, а Япония, когда созреет, может к ней в последующем присоединиться.

Наступила тягостная тишина. Был сделан перерыв в переговорах. Шли напряженные консультации между главами делегаций. Японцы попросили время для консультаций со своим правительством.

Было принято редчайшее решение: делегациям оставаться в помещении переговоров, пока японская делегация не получит новые директивы от своего правительства. В это же время американская и канадская делегации тоже вынуждены были консультироваться со своими правительствами относительно возможности подписания тремя государствами - без Японии. Так что в тот вечер было жарко.

Строго говоря, и нам надо было консультироваться. И в этом плане на меня, как руководителя делегации, было мощное, считаю, правильное давление членов уже нашей делегации - правовиков, представителей МИДа, чтобы я запросил дополнительные директивы. Я принял решение не делать этого по ряду причин.

Во-первых, такой запрос потребовал бы решения правительства, а это как минимум заняло бы 10-15 дней.

Во-вторых, в директивах не было строгого запрета на парафирование (предварительное подписание)- тремя сторонами, но и не было и разрешения. Толковать можно было по-разному.

В-третьих, я интуитивно чувствовал, если мы действительно готовы подписать в этот вечер тремя - советской, канадской и американской сторонами, то японская сторона тоже вынуждена будет пойти на такое подписание. Иначе, какой смысл был им вести переговоры.

Так и произошло в тот напряжённый вечер.

После четырёх часов напряжённых ожиданий глава японской делегации господин Танаба согласился с текстом Конвенции и главы делегаций молча, скрепили документ подписями в полночь. Настолько неожиданно, что даже шампанского не было готово, как это принято по дипломатическому протоколу. Ждали срыва. И всё же у советской делегации "нашлась" бутылка знаменитой "Столичной". Ей и обмыли это историческое мероприятие уже в первом часу ночи.

Подписи под текстом Конвенции поставили: за американскую сторону Дэвид Колсон, за японскую - Танаба, за канадскую - Виктор Рабинович, за советскую - Вячеслав Зиланов. Сама Конвенция о сохранении запасов анадромных видов в Северной части Тихого океана был тщательно выверен в правовом отношении. Её основное положение - это полный запрет на промышленный лов лососей за пределами 200-мильных зон в Северной части Тихого океана, совместный контроль, совместные научные исследования по сохранению запасов.

Все четверо глав делегаций договорились о скорейшем завершении своих внутренних процедур с тем, что бы подписание на правительственном уровне состоялось в ближайший год. Страной-депозитарием Конвенции был предложен Советский Союз - Москва. Этим подчёркивался особый вклад нашей страны в этот процесс. Штаб-квартира и секретариат Комиссии, которая создавалась по Конвенции, был избран - Ванкувер (Канада).

Однако в последующем неожиданный распад Советского Союза и реставрация капитализма в России внесли свои коррективы, но все, же не смогли разрушить достигнутую договоренность. Хотя попытки наших радетелей дрифтерного промысла были предприняты под соусом "демократических преобразований", но они не увенчались успехом. Так и состоялось все же подписание Конвенции в Москве в здании МИД-а 11 феврале 1992 года представителями правительств России, Канады, США и Японии. Все стороны приступили к её ратификации. Этот процесс занял ещё один год, и 21 февраля 1993года она вступила в силу.

В знак признания особых усилий нашей страны первая организационная сессия Комиссии состоялась в Москве, а инаугурационная сессия - в Оттаве, где по предложению американской стороны и при поддержке канадской и японской сторон первым президентом новой Комиссии был избран на первые три года представитель России - В. Зиланов.

Конвенция уже отметила свое 15-летие и движется к 20-летнему юбилею. К ней присоединился пятый член Республика Корея. Ожидается присоединение Китая. Морской дрифтерный промысел за 200-мильными зонами полностью прекращен. Запасы дальневосточных лососей растут, растут и отечественные уловы, превышая рекордные рубежи - свыше 500 тыс. т. Такие показатели - больше, чем планировалось по КЦП "Лосось" с затратами в миллиарды рублей, но которая так и не была реализована.

Таков наглядный результат дипломатов-рыбников, ученых, всех кто стоял за прекращение морского дрифтерного промысла на дальневосточном лососевом направлении в советский, да и в российский периоды. Так зачем же сейчас вновь возрождать этот губительный для дальневосточных лососевых морской дрифтерный промысел?

Новая система рыночных отношений в России, ослабление властных структур, рост коррупции, ухудшение социальной защищенности дальневосточного населения породили небывалый по размеру браконьерский лов лососей в реках.

По экспертным оценкам он исчисляется в десятки тысяч тонн. Причем забирается икра, тушки выбрасываются, засоряя берега и нерестилища. Если это зло не будет остановлено, уже с берега будет нанесен непоправимый урон лососям. К этому надо добавить раздающийся, пока, правда, немногочисленный, но весьма авторитетный научный, промышленный "лососевый хор" о целесообразности развития широкомасштабного дрифтерного уже отечественного морского промысла.

Вот уже поистине - история ничему не учит отдельных "рыбных, научных генералов" и рыбных псевдодипломатов.

Продолжается, пока в пределах 7-15 тыс. т, японский промысел в нашей 200-мильной зоне. Все это находится в противоречии с первоначальным замыслом - прекратить полностью иностранный промысел лососей в нашей 200-мильной зоне, так же, как и вне нее.

Стремительно преобразован "научный лов" в набирающей силы промышленный морской дрифтерный промысел отечественными времещиками-рыбаками при попустительстве руководства отрасли. Благодаря последним, этот хищнический лов легализован и даже закреплены доли- квоты аж на 10 лет вперёд с 2010 по 2020 годы.

Неужто ради рационального промысла лососевых и снабжением продукцией из неё российского населения? Если же внимательно проанализировать выделение квот для дрифтерного лова по видовому составу и фактический вылов лососевых, то все признаки прошлых грехов японского промысла - нерка и кета увеличиваются, горбуша уменьшается.

Свой же отечественный прибрежный промысел уже начинает ощущать недостаток кеты, нерки, не говоря уже о кижуче и чавыче. Да и по горбуше нет, нет до и "срываются" прогнозы по масштабным подходам. Вот и сенаторы вынуждены рекомендовать запретить этого хищнический морской дрифтерный промысел.

Правда, постепенно. Что за скромность? Почему не в срочном порядке?

При такой логике эти сотни миллионов "дрифтероловы", как говорится "отобьют", а вот лососевых непременно загубят. Как в эти условиях будет развиваться прибрежный промысел и береговая переработка лососевых? Ответ очевиден - перспективы её незавидные. Необходимо отметить и такой факт, как невыполнение нами межправительственной договорённости между Россией и США от 3 сентября 1992 год (оформлено обменными нотами) относительно полном запрете морского промысла лососевых за пределами 25 миль к западу от Камчатки и Чукотки, включая Берингово море, восточнее 170 градусов восточной долготы. Всё это опять в угоду морскому дрифтерному промыслу.

Нужен свежий взгляд на создавшуюся новую ситуацию в дальневосточном лососевом хозяйстве в условиях рыночных отношений и выработку современной долгосрочной стратегии по управлению запасами, контролю за промыслом и их устойчивому использованию. И все же при этом следует помнить и учитывать опыт прошлого при принятии современных решений. Вполне реально достичь, опираясь на знания науки и практику прошлых лет с учетом международных отношений, устойчивого вылова дальневосточных лососей отечественными рыбопромышленниками, без какого-либо морского дрифтерного лова, до 500-550 тыс. т ежегодно.

Дело за учеными, профессионалами-рыбниками и за действительно ответственными государственными управленцами на региональном и федеральном уровне. К сожалению, пока инициативой владеют поборники разрушительного морского дрифтерного промысла. Пора менять приоритеты в стратегии лососевого хозяйства на Дальнем Востоке и здесь инициатива должна исходить не только от региональных общественных организаций и местных властей, но и прежде всего от федеральных органов власти и общероссийских рыбацких объединений.