Китобои обычно сторонятся известности в силу нежелания привлекать внимание к своей деятельности, вызывающей возражения общественности.

Однако экипаж китобойного судна "Ян Бьорн" в Норвегии, - стране, где в год добывается около 500 китов породы малый полосатик, - согласился на наше присутствие во время охоты на китов.

Звучит выстрел гарпунной пушки, от которого сотрясается весь корпус старого судна. Выстрел был удачным - кит лежит без движения в воде в 30 метрах от нас, от гарпуна, вонзившегося в него, к судну тянется трос.

Шкипер Ян налегает на трос, пытаясь подтянуть добычу к борту. Это нелегкое дело. На помощь Яну приходит член экипажа Фред, мужчина покрупнее капитана.

Фред работает фельдшером в обычное время; по его словам, китобойное дело для него - скорее, хобби.

Мы сидим с ним на марсовой площадке и следим за поверхностью моря в поисках фонтанов белого пара - выдоха китов.

Стоит солнечный тихий день - в фьордах редко бывает такая погода. На небе ни облачка, и хорошо видны горы Лафотенского архипелага, возвышающиеся на северном побережье Норвегии.

Я пользуюсь затишьем, чтобы лучше познакомиться с китобойным судном.

Длиной оно всего 13,7 метров, что для китобоя совсем немного: обычно киты, которые становятся его добычей, вдвое меньше.

Это судно ходит уже 40 лет и возраст его очевиден.

Заржавевшая гарпунная пушка недавно взорвалась, когда Ян заряжал ее гранатой, что стоило ему двух потерянных пальцев.

"Да нет, это не такая уж опасная работа, - говорит шкипер. - Такое может случиться где угодно. Плохо только то, что мне теперь не дотянуться до басовых клавиш на аккордеоне".

Ян - человек не суеверный. Большинство китобоев никогда не согласились бы на присутствие женщины на борту.

А вот Фред проявляет настороженность. "А вы не активистка?", - спрашивает он меня.

Несколько лет назад активисты движения за прекращение китобойного промысла потопили пару местных судов, протестуя против решения правительства о возобновлении забоя китов.

Власти посчитали, что китобойная отрасль имеет жизненно важное значение для тех норвежцев, которые живут морским промыслом со времен викингов.

Все китобои, с которым я беседовала, свято верят в то, что киты лишают рыбаков их законной добычи, поедая слишком много рыбы. Многие хотят, чтобы снова разрешили охоту на более крупных, синих китов, и на тюленей.

Им непонятна шумиха, поднятая вокруг их промысла.

Мне, привыкшей к аргументам противников убийства китов, трудно смириться с таким отношением. Но если разобраться, то и в Британии прошло всего 50 лет после отказа от китобойного промысла, а в годы после Второй мировой войны китовое мясо было важным источником питания.

Меня утешает мысль о том, что в большинстве случаев киты гибнут быстро. По словам китобоев, в 9 из 10 случаев гарпунная граната взрывается в мозгу кита, убивая его на месте.

Однако на это раз дело обстояло иначе. После выстрела гарпунной пушки прошло уже три минуты, а кит все не всплывал на поверхность.

Внезапно он вынырнул неподалеку от судна, и мы увидили большую рану в его боку. Именно туда попал гарпун.

Я поняла, что кит жив и пытается спастись. Фред хватается за винтовку в тот момент, когда кит снова уходит под воду. На борту воцаряется напряженное ожидание.

Проходят две минуты прежде, чем кит снова выныривает. Фред добивает его выстрелом в голову.

Он поворачивается ко мне с мрачным видом.

"Вы должны понимать, что так почти никогда не бывает", - говорит он.

Шкипер Ян берет на себя вину за неудачный гарпунный выстрел. Но эти китобои знают, что в их деле такое случается.

"На любой охоте без такого не обходится, - говорит шкипер. - Если вы охотитесь на лося, например, он может раненым уйти в лес и догнать его удается только на следующий день".

В течение следующих нескольких часов Фред руководит разделкой кита.

Кита подводят к борту и сдирают с него шкуру. Мясо снимают с костей, отделяя от него толстый слой жира.

Пустой желудок кита выбрасывают за борт и на него, похожего на сдутый пляжный мяч, налетает стая чаек.

Фред отталкивает разделанный костяк кита от борта и произносит ритуальную фразу - "спасибо тебе за мясо". Восемь филейных вырезок, каждая длиной до метра, лежат на палубе. Каждый член экипажа заработает на них по несколько сот евро.

Китовое мясо готовится с кровью - его жарят в масле с чесноком, или коптят, а потом едят с сухарями и сметаной. Местные жители не могут жить без него.

Но таких людей становится все меньше. Молодежь на Лафотенских островах все чаще уезжает в города, а китобоев остается совсем мало.

"Это дело естественное, - пожимает плечами Ян. - Мне уже 69 лет, а когда я сойду на берег, это судно останется в наших местах последним на промысле".

Сходя по трапу, я думаю о том, как мало в этом добродушном человеке от капитана Ахаба из знаменитого романа Мелвилла "Моби Дик". Да и водитель скорой помощи Фред мало чем напоминает типичного китобоя.

Меня также не оставляет мысль о том, что эти люди занимаются не убийством китов, а просто добычей пропитания.