Латвия сейчас по числу моряков занимает 3-е место в Европе, и это, пожалуй, самая удобная профессия в стране. Там и хорошие деньги, и социальные гарантии, и перспективы - впрочем, моряки и в советское время были в цене. Как изменились условия работы с поправкой на капитализм - сравнивает президент правления Союза мореходства Латвии, член совета портов, транзита и логистики Латвии при Кабинете министров Антон Вятерс.

- Уход Латвии в Атлантику начался в 53-54-м году, - вспоминает Антон Вятерс. - Мурманск, Калининград - те начинали раньше и были нашими наставниками, когда стал формироваться Атлантический флот. Его составили суда Западного бассейна - Латвии, Литвы, Эстонии, Калининграда и Ленинграда. Мощнейшая флотилия, порядка 900 единиц! Сейчас от нее ничего не осталось. Чисто по-человечески грустно, но с экономической точки зрения удержаться на плаву при капитализме такая махина просто не могла.

В Советском Союзе все упиралось в нехватку продовольствия, и эту проблему решали, не считаясь с расходами. Сколько топлива сжигалось для того, чтоб выловить тонну рыбы, об этом даже не задумывались, оно не было проблемой для государства. Но как только цены на топливо поднялись, содержать такой флот стало нереально, и атлантическое направление для нас закрылось. Молодые рыбаки даже представления не имеют, какая это была работа.

- И орудиями лова, и условиями работы. В море тогда уходили на полгода. Теперь латвийский флот ловит рыбу только в Балтийском море. Все бы хорошо, исторически ведь население, жившее на берегах Балтики, рыбачило, из поколения в поколение передавалась профессия, но теперь приграничный лов истребили в корне. В советское время индивидуальным рыбакам выходить в море запрещали пограничники, теперь - европейские дотации. Распилить судно на металлолом выгоднее, чем ловить на нем рыбу. Все как будто довольны: судовладельцы получают деньги за распил, рыбаки - на переквалификацию, но в итоге исчезает традиционный промысел.

- Нет, теперь ведь установлены квоты для лова, а раньше были опасения за будущее. В 70-80-е годы рыбы ловили столько, сколько могли. Считалось, что дары моря неисчерпаемы. В конце 60-х целые армады советских рыболовных судов торпедировали берега Норвегии, Исландии. Сегодняшними глазами смотрю и понимаю: рыбу вылавливали, это одно, - экологию уродовали страшно. Входили в те же норвежские фьорды, топили там старые сети, загрязняли природу. Тогда в каждой стране морскую территорию поделили на зоны - территориальную и экономическую. Войти в территориальную зону можно, но ловить рыбу в водах ближе 12 миль от берега нельзя - экономическая зона. А рыба-то как раз тут и водится!

Тогда советский флот стали переориентировать на открытый океан, начали строить другие суда - пошли к берегам Америки, Аргентины, Центральной и Южной Африки. Флот был огромнейший, но его производительность не была эффективной. Никакого сравнения, скажем, с японскими или норвежскими судами. Простейший пример: от мощности двигателя зависит скорость, на которой идет трал. Если рыба успевает убегать от этого трала, то смысла в нем мало. Вот от наших скоростей убегала часто.

- Деньги огромные в сравнении с советскими специалистами, а в сравнении с иностранными коллегами - копейки. Помню, мне на месяц давали 38 валютных рублей, ну что это за деньги? Настоящее унижение. Когда заходили в иностранный порт, просто стыдно было перед окружающими, много чего нужно было купить, а не на что. Стресс у меня был такой, что я кружку пива выпивал и уходил на судно.

- Несравнимо. Ребята получают очень большие деньги, работа же ответственная. В Латвии сейчас около 14 тысяч моряков - таких, что имеют международные сертификаты. По национальному составу латышей и нелатышей примерно поровну. Мы на 3-м месте в Европе по их количеству. Они ходят в море на разных судах под разными флагами, но декларируются в Латвии. Одно время наша налоговая политика не была дружелюбной для моряков, и они декларировались на Кипре, в Греции, но теперь условия конкурентоспособные.

- Они платят налоги не со всего заработка, а только с двух номинальных окладов - это командный состав, а рядовой - с полтора оклада. Ребята оканчивают академию и сразу зарабатывают по 3-4 тысячи в месяц. В год академия сейчас выпускает около сотни специалистов, хотя одно время был недобор студентов. Но потом все заинтересованные службы объединились, даже конкурирующие фирмы, и добились адекватного закона.

Шесть лет назад, когда в рамках популяризации профессии мы стали проводить среди школьников конкурс, откликнулось всего шесть школ, теперь отбоя нет от желающих. Для моряков почему нужны налоговые послабления - они же не живут здесь круглый год, не пользуются социальными благами, но деньги свои тратят здесь, содержат семьи, те же налоги оплачивают косвенно, через покупку товаров.

- В материальном плане - как все. Советские наработки, трудовой стаж - все осталось неучтенным. Обидно, когда люди, как мой брат, например, всю жизнь отдали морю, занимались тяжелым трудом, а пенсии получают наравне с забулдыгами.

- Проще было в плане человеческих отношений. Недавно один наш молодой моряк устроился работать на ирландский паром и не мог разобраться с какими-то деталями. Обратился к старшему штурману за помощью, а тот ответил: "Согласно должностной инструкции это входит в твои обязанности, вот и соответствуй!" Такого мы себе представить, конечно, не могли. Зато сколько препон было с визами, сколько стукачества!

Как правило, в каждой местной семье кто-то из родственников либо жил за границей, либо служил не в той армии, а это ставило крест на зарубежных поездках, но выяснялось это только после окончания мореходки. Хотя нередко оказывалось, что такие ребята надежнее многих. Система давила страшно. Например, мы, трое братьев, все ходили в море, но вдруг одному визу закрыли - нашли что-то крамольное. Он хотел разобраться, но отец сказал, что тогда и двум другим дорогу закроют. Списался на берег, стал шофером, хотя мы, двое, продолжали ходить в море. Не так, видно, слаженно работала система.

- Для меня ничего лучше Латвии Бог не создал. Хотя одна латышская семья в Швеции хотела меня даже усыновить. Но у меня и мыслей таких не было. Просто интересно было мир смотреть, редкая ж возможность. Особенно мне нравились научно-поисковые рыболовные суда. Хотя по специальности я был механик, но работал экономистом экспедиции. Была такая служба, которая занималась координацией работы судов, организационными вопросами, осуществляла хозяйственное руководство - кому в какой порт заходить, где получать груз, где продукты, где что сдавать…

Специфика моей работы заключалась в том, что я переходил с судна на судно, поэтому много всего повидал. Поисковики, например, доставали с огромных глубин разных диковинных рыб, моллюсков, и я с удовольствием их пробовал, хотя многие опасались - мало ли, вдруг животное ядовитое? В каждом регионе ловили что-то свое: в Северном море - сельдь, скумбрию, возле Африки - ставриду (впрочем, она по всему миру ловится), у берегов Аргентины много разной рыбы, но сложные погодные условия, часто штормит.

Самые плодовитые рыбные районы - у берегов Америки, Южной и Центральной Африки, около Ньюфаундленда. Была специальная база для ловли тунца, у Новой Гвинеи ловили креветку, но она вся шла на экспорт. Ее же мало, тоннами не отловишь. Сайру ловили на свет - включали мощные прожекторы, опускали под воду, и она шла на свет.

- В море я ходил 14 лет, и всегда самое трудное время наступало в конце первого месяца. Причем и в море, и на суше - месяц проходит, и хочется что-то кардинально изменить. Иногда очень раздражали бессмысленные простои. Тогда бардак был страшный. Скажем, СССР по всему миру поддерживал своих "друзей" - выпускников Университета им. Патриса Лумумбы. Приходим в Нигерию, груженные шестью тысячами тонн мороженой рыбы, и месяц местный руководитель держит нас там в качестве холодильника, пока продает эту рыбу, зарабатывает себе авторитет. Кстати, потом этот "друг" сделался миллиардером и изменил свое мнение об СССР, с помощью которого поднялся. Но пиратства в том краю тогда, конечно, не было.

- Что вы! Я ее не то что люблю - рыбы для меня никогда много не бывает. Мало того, я еще и болезненно отношусь к рыбалке, причем с возрастом "болезнь" эта меня затягивает все больше и больше. Благо, живу на Гауе, поэтому далеко ходить не надо, хотя выбираюсь иногда в Финляндию, Эстонию. Вы не поверите: сколько рыбы по всему миру ни перепробовал, а вкуснее нашей салаки ничего не попалось. Особенно люблю салаку весной, ту, что называется "лапу реньге", листьевая салака. Май, июнь - в это время на деревьях появляются листья, и рыба в это время становится необыкновенно вкусной, жирной.

- Вероятно, профессия моряка дает редкую для нашей страны возможность оставаться занятым, работать-то можно на судах всего мира. Правда, анализируя статистику академии, мы выяснили, что первая волна моряков списывается на берег через 5-6 лет работы в море, вторая - через 13-15 лет. Большое число моряков не есть признак сильной морской державы.

Для сравнения: на наши 2 миллиона жителей приходится 14 тысяч моряков, а на 70 миллионов жителей Германии - всего 3 тысячи.

Самая крупная держава по количеству судов - это Норвегия, а по количеству моряков она стоит в списке намного ниже Латвии. Просто там отрасль гораздо стабильнее, условия труда и оплаты лучше, и люди держатся за работу. У нас было упущено много возможностей развития. Например, мой хороший приятель в Эстонии занял 30 процентов креветочного рынка всего бывшего СССР. У него заводы в Финляндии, Испании.

В советское время он был замминистра сельского хозяйства и приватизировал подходящее предприятие, но наши замминистров тоже "прихватизировали" много всего, только потом это добро распродавали и уничтожали. А он все развил, переструктурировал, теперь у него свои суда, он совместно с исландской компанией ловит креветку, обрабатывает и экспортирует по всему миру. Пример хороший, но для нас, к сожалению, не характерный.