Начнем с "мордастей". Впервые за двадцать последних лет браконьеры в бассейне реки Большой потребовали от государственных инспекторов рыбоохраны возврата конфискованных орудий лова - жаберных сетей, являющихся, несомненно, одним из самых эффективных орудий лова тихоокеанских лососей в реках Камчатки. Чем этот конфликт закончился известно - мордобоем: апачинские (не путать с индейцами - на Камчатке есть древнее ительменское поселение с названием Апача) браконьеры попытались силой подтвердить свое право на большерецкий лосось и купленные вскладчину жилковые сети. Им это удалось - сети были отбиты и вывезены в неизвестном (пока!!!) направлении.

Но, тем не менее, независимо от "облико морале" граждан, проживающих или находящихся по каким-то причинам в бассейне реки Большой, этот конфликт, случившийся в районе села Апача, не случаен - он возник только потому, что сети, как орудия лова, в бассейне реки Большой и предустьевой морской зоне были запрещены в период хода на нерест чавычи и нерки.

Поэтому и пошли "в бой", местные "старики", защищая свои исконные браконьерские права, которые последние двадцать лет никто серьезно не нарушал. Но если за большерецкое браконьерство мало кого судили в эти же последние двадцать лет, то за покушение на честь, здоровье и жизнь должностного лица виновным придется отвечать по всей строгости закона.

* * *

Шестого июня председатель Общественного Совета "Сохраним лососей ВМЕСТЕ!" Василий Николаевич Мишин вместе с руководителем Усть-Большерецкого отдела МВД Григорием Анатольевичем Калиным и мной провел рейд по Октябрьской косе - вдоль предустьевого лимана реки Большой, который считается самым злачным браконьерским местом. В свое время только на двухкилометровом пространстве между двумя ставными неводами руководитель одной из рыбопромышленных большерецких компаний насчитал более шестидесяти резиновых лодок, с каждой из которых выставлялись сети длиной не менее 50 метров. То есть - ТРИ километра сетей на двух километрах морского пространства.

Проехав всю косу, а это около сорока километров с моря и столько же вдоль речного лимана, мы обнаружили… две сетки и, соответственно, две лодки. Ночью, наверное, их было (и будет) гораздо больше, но я не буду говорить о том, чего мы не видели.

Правда, и эти сети, а точнее история их появления в лимане и на море, весьма и весьма любопытны.

Начнем с первой. Ее (точнее их - мы не считали СКОЛЬКО их было в кузове автомобиля) выставила родовая община "Яруч". Нам было предъявлено разрешение на право лова этой родовой общины… КАМБАЛЫ (!!!). Для тех, кто не очень разбирается в рыбе поясняем, что камбала является донным видом и, соответственно, ведет активный образ жизни как можно ближе к морскому дну и ловить ее жаберными дрифтерными сетями (то есть орудиями лова для промысла у поверхности воды, а не у дна) могут только дураки. Но нам с самых ехидным видом пояснили, что для того, чтобы ловить камбалу жаберными дрифтерными сетями с глубиной посадки 6 метров на глубине 10-15 метров местные аборигены (исходя, вероятно, из традиционных соображений рационального природопользования) привязывают дополнительные грузила - бутылки с песком. Ни бутылок с песком, ни других дополнительных грузил мы не обнаружили. Обнаружили другое - на небольшом холмике в роли наблюдателей стояли инспекторы КГМИ (Камчатской государственной морской инспекции - люди с погонами), которые должны были НЕ ДОПУСТИТЬ, чтобы при промысле камбалы жаберными дрифтерными сетями не попался лосось. И, ведь, что главное, действительно, зараза, ни один не попался, хотя эти сети только на одного его и выставляются в море. В промысловых документах о лососе ни слова. Только сплошная камбала.

И представитель родовой общины говорит об этом, не моргнув глазом от стыда. Усмехается. Откровенно хихикает. А инспекторы КГМИ даже не подошли, не поинтересовались: кто и почему превышает их должностные обязанности - смотрит промысловые документы, задает какие-то вопросы, удивляется тому, что на Камчатке уже сплавными сетями научились камбалу ловить.

Позже мы встретились с инспекторами КГМИ и их межрайонным руководителем. Это когда мы увидели вторую сеть. Кстати, когда мы ее увидели, то к нам прибыли и инспекторы рыбоохраны и инспекторы КГМИ, хотя дело было в лимане, где охрану лососей осуществляют уже не государственные морские инспекторы Федеральной службы безопасности, а государственные инспекторы рыбоохраны Федерального агентства по рыболовству. Представляете себе: морская коса, которая в самом широком месте не более двух километров, на протяжении сорока километров отделяет реку Большую от Охотского моря - такая вот длинная песчаная "кишка", где лососей можно ловить как с морской, так и с речной стороны, но в море этот лосось охраняют пограничники - эфэсбэшники, в реке - нынешние "сельхозники". У семи нянек мы знаем, что бывает, - потому и в реке Большой рыбы почти не осталось.

Но, как известно, место встречи изменить нельзя - и все мы встретились у второй сетки. Случай уникальный - все в порядке… и все одновременно в полном беспорядке. Нам показали разрешение. То есть промысел (хотя промышленный лов чавычи в реке закрыт и сетные орудия лова запрещены) велся на законном основании, так как осуществлялся научный промысел, то есть промысел в научных целях.

Читаем научную программу - оказывается чавычу и нерку в реке Большой ловят для того, чтобы подтвердить или уточнить… авиаучетные (?) данные. Читаем дальше - выделено на эти цели триста или пятьсот килограммов нерки и чавычи, которые можно добыть… в шести реках Западной Камчатки без разбивки на конкретные реки. Это как понять? Можно добыть триста или пятьсот килограммов чавычи и нерки в реке Большой, а можно добыть только одну шестую часть выделенных квот, а это уже не триста, а пятьдесят килограммов и выловленная рыба в Большой (а ее после первых же двух заметов было гораздо больше пятидесяти килограммов) уже выловлена сверх лимита? Как прочесть этот документ? Какие научные цели он преследует? И научные ли? А читай, как хочешь. Инспекторы рыбоохраны, ответственные за лиман, где и велся научный промысел, читали так. А подъехавшие к нам инспекторы КГМИ, которые за лиман не отвечали, читали этак и вместе с нами возмущались. А когда же мы заговорили с ними о промысле камбалы в морском прибрежье дрифтерными сетями, те развели руками: а в правилах рыболовства не говорится о том, что камбалу нельзя ловить сплавными сетями. И мы, в свою очередь, тоже развели руками: действительно, не говорится… А вот умчавшиеся на поиск браконьеров до приезда инспекторов КГМИ инспекторы рыбоохраны откровенно смеялись над тем, что морские инспекторы, чтобы предотвратить при промысле камбалы сплавными сетями прилов лососей, начали вести КРУГЛОСУТОЧНОЕ наблюдение за промыслом этой родовой общины. "Бред", - сказали инспекторы рыбоохраны. И мы тоже развели руками: "Бред… Еще какой…".

Но в целом, по оценке Григория Анатольевича Калина, главного полицейского района, обстановка на Октябрьской косе совершенно иная, чем в прошлом году, - безлюдно. Правда, в этом году неожиданно проявилась попытка рыбного рэкета - кавказцы (якобы!) "наехали" на местных аборигенов, чтобы те выплачивали им рыбную дань, как царю-батюшке ясак… Это, вероятно, тоже своеобразный изгиб мышления в связи с запретом сетей на реке Большой - не мытьем, так катаньем, но быть с рыбой. Единственное, что не поняли "наехавшие" - это то, что аборигенам тоже запретили ловить лосось сетями, потому "Яруч" и использует совершенно новую "технологию" промысла камбалы, которой, при случае, наверное, может поделиться и со своими кавказскими братьями…

Но, если брать реку Большую в целом, то ситуация, по оценке специалистов, остается очень и очень тревожной. Цена за килограмм чавычи снизилась до трехсот - четырехсот рублей за килограмм, то есть рынок наполнен чавычей, в основном большерецкой. Нерка тоже упала в цене. И по той же причине.

Эпицентр браконьерства - окрестности села Апача, настроенного воинственно и драчливо.

Поэтому покой на реке Большой пока еще только снится…